Винни-Пух и всё про всех: Плюшевое Рождество

Если у Вас есть знакомые, родившиеся под Рождество, Вы, наверное, замечали, что они (почти все) – хорошие. Как (или почти как) главный именинник этого светлого (хотя и самого тёмного – в плане календарного баланса дня и ночи – на нашей части планеты) праздничного периода – Иисус из Назарета. И нам, если честно, приятно, что литературный медвежонок Винни-Пух в этом симпатичном кругу. Как говорилось в первой части саги «Нового Дня» о Винни, этот персонаж может отмечать свой день рождения и именины несколько раз – повезло с создателем и обстоятельствами. И сегодня мы с помощью филолога Веры Владимировой предлагаем насладиться очередной серией приключений очаровательного медвежонка и его создателей, оставшихся за пределами всемирно известной истории или получивших в ней весьма причудливое отражение:

«Первый «публичный» день рождения Винни – Рождество 1925-го года, когда в газете «Лондонские Вечерние Новости» опубликовали первый рассказ Алана Милна «Неправильные пчёлы» про игрушечного медвежонка – плюшевого друга маленького мальчика Кристофера Робина, сына автора.

С этого момента и отсчитывается захват мира ироничным Аланом Александром и оптимистичным Винни-Пухом, который (как и его астральный близнец Иисус) един в трёх лицах – плюшевого мишки, живого медвежонка и грозного медведя (каковым этот герой мечтает быть). Точнее, каким его желает видеть в тех или иных ситуациях маленький хозяин.

Милн был не первым, написавшим произведение к Рождеству (и у него, к слову, рождественских хитов несколько). Тут все писатели – британцы следовали по пути, «который указал великий» Диккенс (хотя и до него рождественские темы были популярны).

И не первым, кто создал сказку для детей к Рождеству, – переплюнуть успех Льюиса Кэрролла становилось сверхзадачей для многих.

И не первым, кто выбрал в герои плюшевого мишку.

Но он удачно смешал эти «ингредиенты», в подходящее время использовав обаяние медведей, купавшихся в любви не только маленьких европейцев, но и взрослых.

«Медвежонок 55PB» и его Маргарита

К 20- м годам прошлого века культ плюшевых мишек уже набрал обороты благодаря немецкой искуснице, а также её изобретательному племяннику – инженеру; американскому президенту Теодору Рузвельту; нью-йоркскому лавочнику русского происхождения и эксцентричным оксфордским студентам – аристократам.

Медвежонок Тедди, которого Милн подарил сыну в августе 1921-го года на День рождения, был не только игрушечным ширпотребом небедствующих классов Британии (и вообще западных стран). Он стал явлением массовой культуры. Городской, конечно.

Уже выросло несколько поколений, практически забывших, что за коварство – живой лесной медведь. Дикую природу всем (кроме горожан – охотников) в повседневной жизни заменили облагороженные парки да сады. Игрушечная промышленность уже производила симпатичную мягкую игрушку, подменившую образ реального медведя. Этот медвежонок был одним из самых желанных подарков на Рождество, именины или День рождения.

Имя «Тедди» плюшевый мишка получил в самом начале XX века – после (привет Антону Чехову) «случая на охоте».

До этого он назывался скучно – по фабричной номенклатуре: «55РВ», что в переводе на потребительский язык (с немецкого, а потом и английского) расшифровывалось «plüschen beweglich 55 Zentimeter» – «плюшевый подвижный 55 сантиметров». Этот мишка, кстати, был чистокровным немцем.

Но всё по порядку – беспорядок чуть позже устроит главный герой повествования – Винни.

Дело в том, что плюшевый медвежонок, который, возможно, был и вашим другом детства, в своем нынешнем обличье существует относительно недавно. Его создали 120 лет назад. Правда – правда, в уже наступающем на пятки 2022-м можно отмечать его юбилей.

«Родителями» мягкого обаяшки стали Маргаретта и Рихард Штайфф – тётя с племянником – швея и инженер с дизайнерскими навыками из германского города Гинген (-на- Бренце).

Маргаретта с детских лет передвигалась в инвалидном кресле. Одним из скрашивающих её нелегкие будни занятий стало рукоделие.

По счастью, в Германии в последней трети XIX века издавалось немало журналов для фрау и фройляйн (тогда еще было в ходу это практически выпавшее с 1972-го года из официального немецкого обращение – к юным и незамужним барышням), где печатали выкройки и подробные инструкции по изготовлению котиков и слоников, собачек и медвежат из лоскутных обрезков с набивкой из стружек, соломы и опять таки тканевых остатков.

И Маргаретта – на Рождество 1879-го года – сшила в подарок своим многочисленным племянникам и племянницам кучу мягких игрушек. Самой удачной из которых стал вовсе не мишка, а слоник. Этого слоника у рукодельницы потом заказала чуть не половина Гингена.

Постепенно тряпичных зверушек фройляйн Штайфф полюбили малыши за пределами родного города мастерицы. Грета буквально «зашивалась», поэтому сначала на помощь ей пришли сестры, а позднее расчетливый и любящий папа основал мастерскую, где женская часть семьи стала зарабатывать много больше, чем мужская.

Ассортимент расширялся, мастерская разрослась до фабрики игрушек «Steiff» (процветает и поныне, как бренд Steiff Kopf Im Ohr), талисманом которой больше десятилетия оставался забавный слоник – первая мягкая игрушка, сшитая Маргареттой Штайф. Пока подросший и ставший инженером (и художником) Рихард Штайфф – один из тех самых любимых племянников тёти Греты – не сообразил, как можно совместить две конструкции – мягкой игрушки и куклы.

Слона, как модель, игрушечный новатор счёл слишком сложной затеей для первого опыта, поэтому разработал технологию производства мишки. Создал эскизы, по которым тётка – на Рождество 1902-го года самолично изготовила первого в истории плюшевого медведя, все лапы которого двигались, потому что были на шарнирах.

На фабрике быстро наладили массовый выпуск этой игрушки, ставшей типовой под уже расшифрованным грифом «плюшевый подвижный медведь 55 сантиметров (у американцев – дюймов)».

Немецких медвежат «55 PB» коммивояжеры развозили по всему миру. Аналогичные производства плюшевых мишек и других мягких игрушек начали работать и в других западных странах. Благодаря британским игрушечникам Кристофин Робин получил на последующие за первым дни рождения и Рождество плюшевого поросёнка, ослика, тигра… Эти симпатичные зверушки были в моде – их дарили не только маленьким детям, но и юным девушкам (влюбленные юноши). Плюшевые игрушки, кстати, были довольно дорогими.

Увы, ничего подобного (в плане игрушечной индустрии), до революции не было только в России (а о постреволюционном развитии игрушечного дела, возможно, еще выдастся шанс поговорить). Маленьким подданным русского царя мишек и слоников завозили из Германии, и доступны они были только детям из обеспеченных, как сказали бы сейчас, семей. Впрочем, так было во всех странах.

Что же касается переименования и роста популярности плюшевого мишки – тут появляется «американский след».

Крёстный отец

Человеком, который назвал всех плюшевых мишек одним именем – «Тедди», был мелкий коммерсант по фамилии Мичтом – эмигрировавший в Штаты из Российской империи после печально знаменитых погромов начала 1880-х. В его нью-йоркском магазине игрушек на полках теснились модели импортных дорогих мягких мишек, львят и менее дорогих плюшевых зверей, сшитых супругой владельца.

Как-то, почти в то самое время, когда немецкие Штайффы совершенствовали своих мишек, в довольно плохой, с продажной точки зрения, день в магазин к скучающему мужу миссис Мичтом занесла новую партию сшитых ею пони и обезьянок, свежие газеты и кофе с сэндвичем. И – бинго! Моррис Мичтом (он же – Мордехай Мичник) прочёл историю о том, как лидер страны – завзятый охотник Теодор (Тедди, как панибратски звал президента американский народ) Рузвельт отказался стрелять в «подсадную утку», которой на этот раз (в лесах округа Смидс, штат Миссисипи) стал медвежонок. Стори, как сказали бы сейчас, иллюстрировалась карикатурой: президент страны – на лесной опушке, в пенсне, в охотничьем прикиде и с опущенным ружьем – делает красноречивый знак помощнику, удерживающему на привязи медвежонка – гризли: мол, уведите, животное, не позорьте мою вип-охоту подстроенным убийством малыша, пусть даже он и детёныш хищника.

Смышленый торговец тут же отправил жену шить новую игрушку – точь-в-точь такую, как нарисованный медвежонок. Женщина просидела за изготовлением аналога героя карикатуры остаток дня и всю ночь, зато на утро Мичтом усадил плюшевого близнеца газетного медвежонка в витрину – под большим плакатом: «Это тот самый медведь, которого не убил наш президент Тедди».

Нетривиальный пиар-ход способствовал необыкновенной популярности именно плюшевых мишек, которых сначала в Штатах, а затем и в Европе (куда новость о приличном поступке президента тоже дошла) стали именовать исключительно «Тедди». И этот же рекламный трюк обогатил Мичтомов.

Торговец написал письмо самому президенту: выслав ему еще одного двойника карикатурного персонажа, лавочник спрашивал у ТР разрешения назвать «Тедди» игрушку, которую он решил изготавливать массовым тиражом. И президент согласился. Рузвельт уже понял: его поступок и спасенный от лизоблюдов – подчиненных медвежонок пришёлся по сердцу североамериканским гражданам.

Короче, все остались довольны. Мичтом основал фабрику игрушек (компания Ideal Toy Company) и к следующему Рождеству уже выпустил первую партию «Тедди».

Пресса продолжала время от времени публиковать Рузвельта со спасенным медвежонком – в разных ситуациях. Мишка оставался с президентов и во время предвыборной компании.

Не исключено, что милые картинки: Тедди помогает Теодору разносить мешки с агитационным материалом или увлеченно читает свой экземпляр, сидя у ног президента, за плечами которого как раз этот мешок – с напечатанными программами и установками республиканцев и кандидата – помогли Рузвельту стать 26-м президентом США. Во всяком случае, на вторых выборах, медвежонок от Мичтома стал талисманом тогда еще 25-го президента страны (что говорит о многом, ибо себя этот крепко сбитый дядя ассоциировал исключительно с лосём). И может, спасение живого медведя – прототипа плюшевого мишки дополнительно расположило к американскому деятелю нобелевский комитет: в 1906-м году Теодор Рузвельт получил Премию мира.

Крёстный отец всех плюшевых мишек не дожил шесть лет до появления первого рассказа о Винни- Пухе, прототипом которого стала невольно популяризованная ТР мягкая игрушка. А то бы, кто знает, может, на досуге, этот бодрый старик (хотя какой он старик – умер в 60 лет, во сне – тромб оторвался) с выражением и удовольствием почитал бы о похождениях Винни и его друзей своим многочисленным внукам. Говорят, своей старшей дочке – Элис (Алисе), оставшейся без матери (тоже Элис) в первую неделю своего рождения, этот занятой и суровый дядька, отец американского империализма, самолично читал «Алису в стране чудес».

Во всяком случае, чтобы уж точно этот не только охотник, но и натуралист (Рузвельт известен своим длинным и драматичным путешествием в Бразилию, где в составе научной экспедиции изучал русло недавно открытой реки) оценил в сказке Алана Милна, так это возвращение медведя в родную стихию – в лес. Пусть и идиллический.

Идиллия из слёз…

Итак, Алан Милн вернул мишку в его среду обитания – в Эшдаунский (или Ашдаунский, тут мы опять имеем дело с принципом графики перевода с английского на русский) лес. Но сделал этот лес и мир его обитателей вожделенной мечтой – и маленьких читателей книжек о Винни-Пухе и К, и взрослых.

И это второй секретный ингредиент его авторского успеха и нашей любви к этой книжке.

На самом деле в книжках о Винни хорошо всё.

Например, открытый характер главного – заглавного героя – друга Пятачка, приятеля Кролика, утешителя Иа-Иа, находителя хвоста, открывателя полюса – добродушного и наивного медведя с очень маленькими мозгами (повторюсь – у Милна он буквально Bear of Very Little Brai). Его любимое занятие – сочинять стихи. И с помощью поэта Милна творчество Винни– это лёгкое и весьма трудное чтение, потому что культура нонсенса – это вам не чепуха, там зарыта вся история, повседневность и ирония бабульки Англии.

И хотя Винни-Пуха «пугают длинные слова» и он ужасно забывчив («Помнить-то я помню, но когда хочу вспомнить, то забываю»), а оттого всё путает, блестящие мысли в его голове – не редкость. И эта амбивалентность персонажа, с одной стороны, страдающего неразумностью, а с другой – мудреца по наитию (это отчасти верно и по отношению к другим героям сказки) – ставит его в ряд с уже упоминавшимися героями мировой литературы, условно говоря, «для взрослых»: «Мне даже казнь не страшна – многие живут без головы».

Что нас привлекает в В-П?! Да то же, что и в жизни: еда, погода, «бескорыстная страсть к путешествиям». Взрослым, рискну предположить, Винни напоминает – и тем мил – их собственных детей, которые «ничего не знают, но хотят знать всё», как пишут и про В- П некоторые исследователи. Впрочем, и мы – взрослые, в куче областей такие же незнайки, желающие знать всё – одни про коррозию металлов; другие – о цветении кактусов; третьи – о кознях дьявола; четвёртые – о божественном провидении; пятые –про самолёт Абрамовича; шестые – о мутациях коронавируса и составе вакцин и т.д.

Так что, в чем-то мы остаемся детьми, поэтому и персонажей типа Винни тянем за собой по жизни, как те студенты Оксфорда – ровесники уже упоминавшегося в первой части Ивлина Во, которые и на лекции в колледже, и на дружеские попойки ходили не с девушками или карликовыми (или, напротив, с гигантскими) собаками, а с плюшевым мишкой, создавая культ игрушки – в противовес массе куда менее безобидных культов. А культ мягкой игрушки, возникший к началу 1920-х, в определенной степени, позволил (позднее, конечно) превратить литературного персонажа Винни- Пуха в объект культурного паломничества.

То, что книги Милна переведены и кучу языков, и тираж еще при жизни писателя перевалил за семь миллионов – это хорошо. Хорошо ли, что Диснеевская студия зарабатывает на этом больше миллиарда в конвертируемой валюте (столько же, сколько на других персонажах вместе взятых) – это уже вопрос, не имеющий отношения к культуре.

Однако вернемся к Винни литературному – милновскому. Та рождественская история про неправильных пчел вылилась менее, чем через год, в книжку, потом получилась еще одна – сотканная из наблюдений отца за сыном, играющим со своими мягкими игрушками; из рассказов Милна про жизнь этих игрушек Кристоферу Робину(Тигру они с женой специально подарили сыну – для наличия еще одной сюжетной линии в сказках на ночь, впрочем, почти для той же цели были куплены и Кенга с Крошкой Ру, и ослик, да и Пятачок, подаренный друзьями семьи – соседями тут же был включен в фабулу рассказа), и – из поэзии.

Именно поэзия сглаживает и комические, и героические черты Винни-Пуха – главного героя книжек, и романтизирует всех персонажей дилогии, которые по задумке Милна по очереди совершают Подвиги.

Поэзия выводит сказку в другое измерение. Словно бы побуждая читателей не упустить, услышать собственный голос = шум в голове Винни, те самые волшебные поэтические вещи, «которые находят вас».

Возвращаясь же к началу этой «идиллической» главки и рождественской стори от Милна в декабре 1925-го года, напомню, что писатель, что называется, попал в ожидания британцев.

Да и сам, возможно, выжил в непростых личных обстоятельствах благодаря тому, что создал тёплый и добрый мир Эшдаунского леса.

Надеюсь, у нас еще будет возможность поговорить о Милне – как герое его времени, а не только писателе. Ибо в следующем январе у него виртуальный юбилей – 140 лет. Хотя почему виртуальный – мы же помним, значит для нас он жив – мы слышим его интонации, считываем интенции его текстов.

Но сегодня тоже не получится обойтись без некоторых моментов биографии ААМ. Ведь интересно – какие еще снадобья он добавил в свой литературный котёл. Ничего волшебного. Всё очень человеческое: боль, печаль, разочарования. Любовь и надежда.

Алан Милн – юноша из просвещенной семьи. И сам был человеком образованным и творческим. Симпатичным, правда, в специфическом английском духе. Еще до Первой Мировой стал успешным драматургом и новеллистом. Он нравился друзьям, коллегам, даже детство у него было счастливым и интересным. Более того, Милну повезло к любви. Взбалмошная аристократка с французскими корнями, в которую он влюбился и сделал предложение на второй день знакомства, тут же согласилась стать его женой – невеста хорошо знала жениха заочно – по пьесам и новеллам, в которые была влюблена (как выяснилось чуть позже) больше, чем в мужа.

Конечно, по наполненному светом и книгами, любовью и планами миру Алана Милана катком прошлась Первая Мировая. Писатель воевал. В 32 года добровольцем ушёл на фронт. Англия, «офицеры и джентльмены». Милн участвовал в битве на Сомме, про которую частенько говорят «сражение, где погиб цвет английской нации». Был ранен, но сумел во всех смыслах выжить. Продолжал писать, служил в британской разведке.

Успешным автором пьес и детективов Милн стал задолго до появления Винни. А Винни появился, потому что у писателя родился Кристофер Робин – долгожданный сын. Увы, мама мальчика была к ребёнку равнодушна. Разлюбила она и мужа. Изменяла, уезжала к любовникам. Не возвращалась подолгу. Годами. А писатель продолжал любить ту, что не любила его.

Это очень грустная история, потому что без мамы не вполне счастлив был и обожаемый сын Милна – так похожий внешне на своевольную родительницу. И идиллия, задуманная и воплощенная Милном, когда он купил дом и земли вблизи действительно живописного «стоакрового леса», превратилась в драму. Отец в депрессии, сын в грустном одиночестве: папины сказки на ночь, забота нежной няни, красивый теплый дом и прогулки по лесу с любимой плюшевой компанией не могли заменить маминого отсутствия.

Отец, наблюдая за тоской маленького мальчика, впадал в еще большее уныние, что, впрочем, способствовало появлению на свет чудесного стихотворения, которое, возможно, и вы знаете и любите с детства (кто не хотел, чтобы мама каждый – каждый день была рядом, когда тебе два или пять, или всего семь лет) по сборнику поэтических нонсенсов английских авторов в переводе Маршака:

Милн продолжал любить ту, которую не любила его. По этому милому стихотворению это чувствуется прямо до комка в горле.

Очень в духе Рождества – любить. Не с оговорочками «невзирая ни на что; без взаимности; прощать всё» и т.п. А просто – по-библейски: ЛЮБИТЬ.

И вот, из всей этой счастливо – несчастливой любви и одиночества, и окружающей ландшафтной красоты, военного и житейского опыта и проросли сказки про Винни. Как утешение для сына и лекарство для отца.

Но, в первую, очередь как модель мироустройства, которую взрослые хотели бы дать детям. Только что закончилась страшная война, эпидемии. И Алан Милн современник всех этих ужасов и безвозвратных потерь, создаёт мир, понятный ребенку и дорогой каждому взрослому. Защищённый и стабильный мир. Где сегодня – «мой самый любимый день».

Главный герой книг Милна – это даже не добродушный мишка, а образ счастливого, спокойного, радостного детства, слишком прекрасного, чтобы существовать в реальности. На Пуховой опушке нет времени, тревог, предательства, подлости, смерти. Да, Милн вернул мишку в лес, но это же не лес взрослого – с кучей проблем, это безопасный лес детства.

Это даже не дом – надёжная крепость, это рай. Утраченный рай для каждого взрослого. Перечитайте «Винни-Пуха» в рождественские каникулы – это путешествие во времени станет щемяще-грустным. В счастливую пору детства нельзя вернуться.

И только плюшевый мишка – любимый и нестареющий, даже если следы времени чуть обтрепали его шёрстку и смяли старенькую набивку, дарит некую надежду, что теплота и забота, которую вместе с ним подарили опекавшие вас старшие, не только согреет вас в трудные моменты, но и даст вам силы передать энергию этого тепла, заботы и спокойствия нынешним малышам. Чтение книжек о Винни-Пухе в этом обязательно поможет:

«Винни-Пух, как произносится по буквам «любовь»?

– Любовь не произносят по буквам, Пятачок… ее чувствуют».